Новинка иллюстрированной пушкинианы: Маленькие трагедии. — М.: Иностранка, Азбука-Аттикус, 2025. Художник — неразгаданный В.Ненов.

Содержание сборника — шире заявленного на обложке. Помимо "Маленьких трагедий" входят ещё "Египетские ночи" и "Сцена из Фауста". Посмотрим только то, что уже было в наших обзорах.

Вновь художник Ненов — и вновь муки с классификацией. Очень романтические и красивые рисунки — настолько красивые, что не верится, будто современный художник всё это делает всерьёз. Тщательная фотографическая прорисовка, и освещение как у Рубенса. Без сомнения, оммаж в сторону академической живописи. Как там озарило Татьяну насчёт Онегина: "Уж не пародия ли он?" — а всё равно его любила.

Пародия? Очень может быть. Кажется, что приёмы Ненова близки к тем, которыми забавлялись застойные художники-нонконформисты в стиле соц-арт.

Серия, в которой вышла книжка, называется "Рисунки на полях". Как будто специально под Ненова создано: маститый художник не разрабатывает глубокую концепцию сюиты, а ограничивается несколькими иллюстрациями сюжетного характера. Все иллюстрации расположены в верхней половине книжного разворота. "На полях" кое-где помещены фигурки, но чисто механически.

1) Шмуцтитул к "Скупому рыцарю" — техническое совершенство рисунка.

Буквальное прочтение заглавия: раз рыцарь, то в шлеме. Никто из художников главного героя в латы не обряжал, но ведь он, действительно, был воином (причём, скорее всего, в отличие от сына, не только в турнирах участвовал).

2) Сцена I. Рисунок-заставка: Молодой наследник и ростовщик. Ненов упивается прорисовкой лиц персонажей.

И скромная (для Ненова) концовочка в конце структурной единицы текста. Таков макет книги.

3) Сцена II. Скупец над златом чахнет. Ненов играет в психологию: только горящие глаза старого барона. Опять же, никто из художников такой крупный план давать не решался.

4) Сцена III. Эмоциональная подача встречи старого барона с наследником при посредничестве герцога-сюзерена. Застывшая музыка жестов.

1) На шмуцтитуле к "Моцарту и Сальери" Ненов подпускает пост-модернизма: Чёрный человек, о котором мы знаем только со слов Моцарта, выступает главным персонажем и носит цилиндр (это уже "Чёрный человек" Есенина).

2) Сцена I. Моцарт притащил на встречу с Сальери уличного нищего скрипача и веселится. Чего-то не любит художник Моцарта — и впрямь, какой-то "гуляка праздный". А слепой скрипач на заднем плане хорош — страстный.

3) Сцена II. Сальери слушает игру отравленного им Моцарта и "слёзы льёт".

Да, Ненов не хочет рисовать Моцарта, не видит в нём психологической глубины. А к Сальери явно с симпатией относится. Между гением и злодейством Ненов выбирает злодейство. Вот что значит предлагать неординарному художнику классику иллюстрировать: он будет в поисках оригинальности традиционные трактовки выворачивать наизнанку.

Уже не в первый раз издатели дополняют "Маленькие трагедии" прозаическими "Египетскими ночами". В иллюстрированной пушкиниане есть вершина "Египетских ночей" — ксилографии Кравченко. Что же Ненов?

1) Стильная заставка с пальмами.

2) Глава I. Встреча Чарского с импровизатором. Всё внимание — на неухоженного итальянца.

3) Глава II. Вдохновенная импровизация. Для Ненова — любимый приём ближнего плана с изображением фактурного лица персонажа.

4) Глава III. Сцена из времён Древнего Египта. От эротических мотивов Ненов отказался. А, видимо, зря.

Продолжаем открывать второй том избранных произведений Пушкина (Пятигорск: Снег, 2024) с иллюстрациями О.Граблевской.

Праздник полноцветной графики продолжается: дополняются обзоры "Египетских ночей" и первых двух из "Маленьких трагедий". Приёмы всё те же: яркие фоны разных цветов, рисунок быстрой кистью на этих фонах. Волшебно.

Неоконченная повесть Пушкина, привлекавшая немало иллюстраторов — и, в первую очередь, богоподобного Кравченко (тут). Две линии, рассказ в рассказе.

Первая линия — современная (для Пушкина): поэт Чарский встречает итальянца-импровизатора и помогает ему устроить концерт. Вот они у Граблевской: русский поэт, мучительно работающий, и вдохновенный свыше импровизатор.

Вторая линия: поэма, на ходу сочиняемая итальянцем — легенда о Клеопатре ("Скажите: кто меж вами купит // Ценою жизни ночь мою?"). Вызвались трое претендентов.

Некоторых художников привлекает в этой линии эротизм, который они домысливают. Но мы не знаем, чем дело кончилось (повесть обрывается). Граблевская тоже не знает.

К "Скупому рыцарю" из "Маленьких трагедий" — большой цветной разворот. Художница посвятила его схватке на рыцарском турнире, о котором мы знаем со слов Альбера.

Основная линия пьесы (противостояние отца и сына) оставлена без внимания.

"Моцарт и Сальери" проиллюстрирован двумя рисунками исчерпывающе (действия там почти нет — мучаются художники, пытаясь создать полную сюиту). Вот Моцарт приводит к Сальери уличного скрипача. Болотный фон с болотным скрипачом, тёмным Сальери и светлым Моцартом.

А вот на кроваво-венозном фоне ярко-красный (кроваво-артериальный) Сальери подымает тост в честь синюшного Моцарта.

А тень выдаёт Сальери-лицемера: тень заносит кинжал над Моцартом. Ну надо же...

Две книги: "Маленькие трагедии" советских времён (1988) и "Маленькие трагедии" наших дней (2016).

Долгое время я считал, что издание 2016 года — всего лишь реплика советского издания, поэтому книгу не покупал, обзор "Скупого рыцаря" (см.) делал без неё. Но выяснилось, что в современной книге — другие иллюстрации. Интересно будет сравнить.

Разворот перед текстом — есть различия.

Конечно, Трауготы — это художник такого масштаба, который всегда будет редкостью. Хотя три-четыре гениальных иллюстратора в каждом поколении встречаются. Есть эти "три-четыре" и в наше время, но "Маленьких трагедий" они пока не иллюстрировали (ещё не все сказки ими освоены).

У Трауготов было несколько разных периодов творчества, когда менялась их техника рисунка. Точнее, сам-то линеарный рисунок оставался без изменений, но сильно изменялся цвет и фон.

1) Заставка к первой сцене из ранней и поздней сюиты одинаковы.

2) Первый разворот — разный. И сами рисунки разные, и техника разная. В советском издании видим чётко прорисованного Сальери на левой стороне и бытовую сценку сверху правой стороны разворота. В новом издании — и Сальери слева абстрактен, и заставка справа фантасмагорична. Ожидаешь, что будет кардинальная переработка сюиты. Но нет.

3) Вот фрагмент со слепым скрипачом. Всё перерисовано, но композиция сохранена и техника рисунка та же самая. Может даже показаться, что в новом издании просто использованы варианты давней сюиты (вариантов у Трауготов, судя по всему, должно было быть великое множество). Но вряд ли это так. Скорее, дело в том, что в 2016 году новые рисунки к "Маленьким трагедиям" делал уже только один — последний — из Г.А.В. Трауготов. Наверное, этот последний — А.Траугот — решил сохранить ту технику, которая у них с братом была принята в первом издании в 1988 году.

4) Моцарт юн, хрупок и трогателен.

5) Сальери морщинистый и обрюзгший. Портрет на стене: давно умершая Изора, чей дар Сальери намеревается использовать только сейчас. Видать, сюрпризов в трактовке персонажей не будет?

6) Эффектная концовка в духе Трауготов: нога титана давит всякую гадину. Это Сальери так о своём предназначении думает: раздавить Моцарта.

1) Заставки вновь одинаковые — чувство единства макета никогда не покидало Трауготов.

2) На первый разворот Сцены второй вынесена встреча Моцарта с Чёрным человеком. Отражено развитие трактовки этого гостя в литературоведении к концу XX века. Чёрный человек в духе модернизма становится центральной фигурой пьесы (может быть, это соответствует и пушкинскому замыслу). Трауготы рисуют лицо Чёрного человека как череп — маска смерти (сходство с Павлом I оставим — это работа для пост-модернистов). Главное — никаких намёков на то, что Чёрный человек — это Сальери.

3) Приём, который сопровождает все сюиты Трауготов ко всем "Маленьким трагедиям" — Пушкин вглядывается в созданных им персонажей, которые живут своей жизнью. Трауготы рисуют семейную идиллию. Тем большее впечатление произведёт заказ Реквиема от самой Смерти.

Здесь можно заметить сходство с концепцией Кравченко (см.) — тот в 1937 году уделил большое внимание самому Чёрному человеку, и деталям встречи Моцарта с Чёрным человеком. Пушкин пишет, что перед самым приходом гостя Моцарт играл со своим мальчишкой — у Кравченко Чёрного человека Моцарт и встречает с сыном.

4) Последний тост. Сальери — сама умиротворённость и доброжелательность. Благое дело сотворил.

5) Отравленный Моцарт играет свой Реквием. В раннем рисунке — ужаснувшийся Сальери (хотя во время игры он ещё слёзы умиления льёт). В позднем рисунке — только музыка.

6) Последний разворот. В ранней иллюстрации — повтор музыкальной темы. В поздней — отчаявшийся Сальери (перекочевал на отдельный рисунок, что более соответсвует тексту — горько задумался Сальери уже один, после ухода Моцарта). Перекличка с первым разворотом — в смене техники.

Тяжело иллюстрировать "Моцарта и Сальери". Даже очень хорошим художникам нечего рисовать, кроме двух-трёх мизансцен (у кого картинок больше — тех издатели заставили). А вот Трауготам всегда есть что сказать. Удивительно.

Продолжаем смотреть иллюстрации к "Моцарту и Сальери". Есть парочка изданий, которые претендуют на статус эстетских.

Вот эти две книги: вышедшие несколько лет назад "Маленькие трагедии" в серии "Сценография в книге" и концептуальное издание "Моцарта и Сальери" в серии "Пушкинская премьера".

Сложно-компонованная книга в иллюстрациях М.Фёдорова. С этой книгой мы уже встречались, рассматривая "Скупого рыцаря" (см.).

Развязываем волосатый шпагат, открываем книжный блок.

Шмуцтитул к "Моцарту и Сальери". На левой стороне — Моцарт перед фортепьяно с бокалом, вроде бы полным.

Раскрываем сложенный лист — получаем панораму. Сальери предостерегающе поднимает руку. Ага, значит Моцарт уже отпил: "Постой, постой!... Ты выпил!... Без меня?".

Тень от Сальери образует Чёрного человека в венецианской маске. Трактовка, известная нам по фильму М.Формана. Но в том фильме Сальери, хоть реквием Моцарту лично заказал, его убийцей всё же не являлся.

А вот книга огромного формата "Трагедия Моцарта и Сальери" (СПб, 2004), из серии, предпринятой 20 лет назад В.Рецептером.

Мы уже встречались с книгами из этой серии, когда смотрели "Русалку" в иллюстрациях М.Шемякина (см.) и "Скупой рыцарь" в иллюстрациях Б.Заборова (см.). Это, действительно, были незабываемые иллюстрации — насмешливые, постмодернистские.

На сей раз — художник Ю.Купер. Картинки авангардистские, но не такие весёлые как у Шемякина и Заборова.

Первый разворот — на тёмном фоне. Слева — предположительно, Сальери, справа — видимо, Моцарт.

Следующий разворот — загадка. Справа — кто-то в маске (очевидно, Чёрный человек). Слева — трудноразличимый портрет, в котором я угадываю старого Пушкина, не погибшего в 37 лет (есть у Пушкина такой фантазийный автопортрет в старческом возрасте).

Следующий разворот — сюжетная иллюстрация. Сальери слушает, как Моцарт играет на фортепьяно. Сальери, как можно рассмотреть на расплывчатом рисунке, совсем не исчадие ада.

После сюжетной иллюстрации — апогея — происходит спад, возвращаемся к предшествующим иллюстрациям. Вот Моцарт и Сальери поменялись местами (и фон светлый).

Вот опять справа злодей в маске, а слева уже не старый Пушкин, а диавол с картин Босха.

Прекрасная книга для коллекции, ни у кого такой нет.

При обзоре сюит к "Моцарту и Сальери" молодых современных художников, я совершенно упустил из виду силуэты А.Ростовой. Придётся посвятить этим силуэтам отдельную статью. Может, оно и правильно — Ростова стала маститым пушкинистом: проиллюстрировала три повести из "Повестей Белкина", почти всю другую прозу Пушкина, все его "Маленькие трагедии", да ещё и "Медного всадника" (пока что не всё книги внесены в базу "Фантлаба").

Махонькая книжка из серии, выпущенной издательством "Проспект" в 2022-2023 гг.

После просмотра такого множества разных иллюстраций разных художников к "Моцарту и Сальери" трудно скрыть уныние: кажется, художники не могут ничего выжать из этой разговорной трагедии. Бытует мнение о несценичности пушкинских пьес. Быть может, они и не иллюстрируемы. Причина одна: к Пушкину-драматуру нечего добавить.

В этой связи надо признать, что техника силуэта, по крайней мере, находится в гармонии с Осьмнадцатым столетием, в котором злодейству Сальери.

1) Мизансцена со скрипачом.

2) Монолог Сальери о намерении отравить Моцарта. Нечто новенькое: техника силуэта не позволяет передать эмоции на лице, так покажем, наконец, зрителям этот флакон с ядом, "последний дар моей Изоры". Ух, Сальери, какие дары тебе умершие возлюбленные передавали...

Там дальше много чего про этот флакончик, яд из которого не выдохся за "осьмнадцать лет".

3) Моцарт встречает Чёрного человека. Удачный ракурс.

4) Момент подсыпания яда.

цитата

Теперь — пора! заветный дар любви,

Переходи сегодня в чашу дружбы.

Если уж о пушкинском тексте, то я всё ломаю голову вот над чем. Сальери высыпал яд в стакан, и говорит Моцарту: "Ну, пей же". Моцарт говорит: "За твоё здоровье и т.д.", выпивает отраву. И тут Сальери распереживался:

цитата

Постой,

Постой, постой!... Ты выпил!.... без меня?

Какая многозначительная пунктуация! Какая страсть в этих многоточиях!

Но из-за чего такое волнение: Сальери так важно было чокнуться с Моцартом? (Пить яд из чужого стакана Сальери точно не собирался).